Супер мега убожество.. Сама писала,  готовте помидоры... 

Одинокая фигура шла по обочине большой дороги. На плечи накинут пыльный дорожный плащ, на ногах стоптанные башмаки; грязная в заплатках мантия – было видно, что человек провел в пути уже много дней. Остановившись около него, я открыла дверцу машины.
- Вас подвезти?  - Хоть я и очень спешила, походка этого человека вызвала у меня чувство жалости. Даже не жалости – сострадания.
Мужчина посмотрел на меня, в его глазах не отражалось ничего, кроме невыносимой боли.
- Если только вы едите в ад. – Произнес он едва слышно и пошел дальше. Но затем, вдруг, резко развернулся.
- Хотя, пожалуй, я поеду с вами. Куда вы направляетесь? – Мужчина сел на переднее сидение рядом со мной, и я смогла лучше рассмотреть его. Волосы чёрные, глаза чёрные, одежда чёрная, и только лицо выделялось болезненной бледностью. И взгляд, больше всего меня поразил взгляд.  Пустота и непереносимая утрата отражались в его бездонных  глазах.
Повернув ключи в замке зажигания, я плавно тронулась с места. Минут пятнадцать мы проехали в молчании; дорога была пустынна – не одной машины до сих пор не встретилось.  Вокруг стоял непроглядный, тяжелый туман, и, чтобы разобрать дорогу, мне пришлось включить фары. 
- Куда вы направляетесь? – спросил меня мужчина.
- В город. Дочка заболела, нужно лекарство.
- Заболела… - повторил он. – И сильно?
- Нет, обычная простуда. – Произнесла я слегка дрожащим голосом, но не смогла сдержать слезы, брызнувшие из глаз. Руки, сжимавшие руль, сильно затряслись, и мне пришлось резко нажать на тормоз, чтобы не съехать в кювет. 
- Простуда, значит. – Мужчина слегка усмехнулся, но уже через мгновенье на его лицо вернулось тоже выражение скорби. – Что с ней?
Остановив машину, я откинулась на спинку кресла и закрыла глаза. Сразу же передо мной возник образ дочери – светленькой маленькой девочки, она смеялась и тянула ко мне ручки. Как давно это было… Сейчас Абигайль больше напоминает мужчину, сидящего на соседнем кресле. Я уже и не помню, когда моя дочь в последний раз улыбалась. Болезнь сморила ее три года назад, и с тех пор врачи борются за то, чтобы мое солнышко провело на этой земле еще несколько лет.
- И давно она больна? – спросил мужчина, словно прочитав мои мысли.
- Три года. Сегодня ей стало хуже, а лекарство закончилось. И я не знаю, что мне делать; она все время меня завет, но никогда не плачет, никогда! – Слезы градом катились у меня из глаз. Мужчина неловко погладил меня по спине в знак утешения.
- Разворачивайтесь, поедем к вам. Я знаю, как помочь вашей дочери.
- Вы врач?
- Что-то вроде того. – Сказал он и устало откинулся на спинку кресла.
Почему-то я поверила ему, поверила, что он сможет помочь мне, помочь моей дочери.
Через пол часа мы подъехали к дому. Мужчина задремал, удобно устроившись в кресле, но как только машина остановилась,  первый вышел из нее. Казалось, сон вернул его к жизни, и, несмотря на то, что в его глазах по-прежнему обитал холод, лицо уже не выглядело таким удрученным. 
-Мило тут у вас. – Сказал он, ухмыляясь. 
Мы вошли в дом, хранивший в себе поразительную тишину, неприемлемую для дома, в котором жил ребенок.
- Мама, - раздался голос из гостиной, - это ты?
- Я, не волнуйся. Я привела доктора. – На глазах опять выступили слезы, но я поспешно вытерла их: не люблю, когда Абигайль видит, как я плачу.
Я и мужчина прошли в гостиную. Моя дочь сидела в кресле перед камином – ее любимое место.
- Здравствуйте. -  Поздоровалась она и покраснела: она всегда стеснялась незнакомцев. – Меня зовут Абигайль.
- Очень приятно. – Произнес мужчина, подходя к креслу. – А меня Северус.

Северус попросил меня выйти из комнаты. Я немного удивилась, но не перечила и удалилась. По прошествии часа ко мне выбежала счастливая дочь, обняла меня, следом за ней появился и он.
- Ну, вот и все. – Произнес он, устало опускаясь в кресло.
- Что – все?  - спросила я. На плите засвистел чайник, и я поспешила налить чай усталому путнику.
- Можете больше не беспокоиться. Ваша дочь полностью здорова. – Произнес он, отпивая из чашки горячий чай.
Я неуверенно засмеялась. Полностью здорова – надо же такое сказать. Некоторые с этой болезней годами справиться не могут, а он лишь после часа общения с ней, да еще и без медикаментов такое заявляет.
- Вы не верите мне? – Спросил мужчина, снова проявив необычайную проницательность. – Что ж, не могу обещать, что болезнь не появится вновь, но все, что я мог – я сделал.  – Он поднялся и поставил чашку, которая слишком громко стукнула об стол в тишине кухни.
- Мне, пожалуй, пора. – И, прежде чем я смогла что-то произнести, он быстрым шагом покинул кухню, его черный плащ взметнулся, словно крылья. Хлопнула входная дверь…

Страница из дневника:

« Дорогой Дневник,

Я счастлива, что встретила его. Он оказался моим спасителем, моим ангелом.
На следующий день мы с Абигайль поехали к нашему доктору, и он подтвердил,
что болезнь отступила. Судя по его изумленному лицу, это очень редкий случай.
Я счастлива.  Как мне хочется встретиться с нашим спасителем! Но, к сожалению, кроме имени, кстати, очень редкого, я не знаю о нем совершенно ничего. И не смотря на это,
надеюсь встретиться с ним каждый день.

До следующей записи, пошла играть с Абигайль в теннис.»

***
- Где ты был, Северус?  - В небольшой комнате, освещаемой лишь камином, в кресле сидел мужчина. В лице его присутствовало что-то змеиное, глаза – узкие щели – словно налились кровью, и в свете огня зловеще блестели.
- Я сильно извиняюсь, мой Лорд. Нечто непредвиденное задержало меня в дороге. – Северус Снейп стоял на коленях перед мужчиной, приклонив голову.
- И это непредвиденное Ты теперь пытаешься скрыть от меня, закрывая сознание? – Волан-де-Морт резко поднялся и выхватил палочку, но потом, передумав, вновь опустился в кресло. 
-Хорошо, - произнес он, - Я поверю тебе. Но только раз, и если я узнаю что это что-то как-то может помешать нам, тебе сильно не повезет.
- Хорошо, хозяин. – Произнес Северус, поднимаясь. – Не узнаете. – Добавил он неслышно.
***

Страница из дневника:

«Нет, Господи, за что! Сегодня у Абигайль снова поднялась температура,
и отказали ноги.  Приехавший доктор сказал, что болезнь возвращается вновь.
И это после трех месяцев счастливой беззаботной жизни. Сейчас пишу это, а слезы так и капают на бумагу.  Как же мне плохо… Все, Абигайль проснулась, не хочу, чтобы она видела, что я плачу…»

Лунный свет проникал сквозь неплотно прикрытые шторы и заливал кухню призрачным  светом. На часах было без пятнадцати двенадцать; где-то вдалеке ухнула сова… Раздался стук в дверь, который в ночной тишине прозвучал подобно взрыву.
Открыв опухшие от слез глаза, я, не спеша, пошла к двери. « Кто мог прийти на ночь глядя?» Может, пару месяцев назад я с гулко бьющимся сердцем бросилась бы к двери, но сейчас мне было все равно, все равно…
Резко открыв дверь,  с нелепой надеждой, что за ней стоит маньяк с топором,  я застыла в изумлении.
- В-в-вы? – Не знаю, кого я ожидала там увидеть, но только не его.
- А вы ждали кого-то еще? – Черные глаза сузились, губы изогнулись в усмешке. – Простите, если я помешал вашей личной жизни.
- Личная жизнь? – я начала отступать в прихожую, пропуская гостя, который снимал с себя насквозь промокший плащ.
- Личная жизнь? – повторила я, в глазах уже появилось до боли знакомое в последнее время ощущение, по щеке побежала первая слезинка. – Моя дочь при смерти, врачи сказали, что ей осталось жить не больше месяца, а Вы…
Слов не хватало, чтобы выразить то негодование, которое я испытала при виде этого человека. Мне хотелось вцепиться в его мокрые черные волосы, рвать его странную, похожую на балахон одежду,  но в то же время мне хотелось взглянуть в его бездонные глаза, прижаться к нему в поиске утешения, не отпускать его.
- Я знаю, - просто ответил он. – Именно поэтому я здесь. Тогда у меня не было необходимых… лекарств, а сейчас…
Он кивнул на небольшой котелок, в котором поблескивали склянки с разноцветными жидкостями, напоминавшими реактивы из лаборантских. 
- Вы собираетесь вылечить мою дочь с помощью котла и кучи пробирок? – Спросила я, глядя как он вместе со своими «лекарствами» проходит в гостиную.
- Да. Надеюсь, вы не собираетесь мне помогать?
Приняв это, как просьбу выйти, я отправилась на кухню ставить чайник. Конечно, в душе я понимала, что он ни чем не сможет помочь моей бедной Абигайль, но сознание того, что я не одна, что кто-то хочет мне помочь, облегчило душу. Поставив чайник на плиту, я присела на стул, впервые за несколько дней почувствовав усталость и желание спать…

- Мамочка! – звонкий голос моей дочурки, которого я не слышала уже давно, вывел меня из сна. Мой ночной гость стоял у плиты, что-то помешивая в кастрюле, от которой шел заманчивый запах.
- Мне придется скоро уйти, но вечером я вернусь. Давайте ей вот это, - он протянул мне склянку, наполненную синеватой жидкостью, - три раза. Завтрак на плите.
Он прошел мимо меня в прихожую, Абигайль побежала за ним.
-Дядя Северус,  а вы еще придете ко мне? –  Подойдя к двери, я увидела, что Абигайль, смеясь, прыгает вокруг него.
- Конечно, принцесса. А теперь иди и ляг в постель; и не забывай принимать лекарство. 
Абигайль бегом побежала по лестнице наверх.
- Что вы сделали? – Спросила я. На самом деле, мне было все равно. Просто я хотела, чтоб он вернулся, как и обещал.
- Показал Абигайль единорогов. Я вернусь вечером. – На этот раз я не удивилась, что этот странный человек снова прочитал  мои мысли. – Обещаю.
На миг наши глаза встретились, и в них была все те же боль и отчаянье.  Я хотела что-то спросить, поблагодарить его за то, что он пришел, но черные полы его плаща уже развивались в конце улицы, пока не скрылись за поворотом.

Вечером он, как и обещал, стоял на пороге моего дома с неизменной ухмылкой на лице.  Пропуская в дом, я с удивлением отметила его изменившуюся походку: словно каждый шаг отдавался невыносимой болью в его теле.
- Что с вами? – Услышав мой вопрос, он обернулся. Взгляд его черных глаз пронзил меня словно рентген; тоски в них уже не было. К моему удивлению в них была лютая ненависть.
- Что со мной? Что с вами? У вас ребенок при смерти, а вы интересуетесь состоянием здоровья  совершенно не знакомого вам человека.
- При смерти? – От удивления я едва не уронила стопку белья. – Вы же сказали, что она поправится!  Вы же давали ей что-то! Вы же…
- Я сказал. И я от своих слов не отказываюсь. Можно я пройду? – Пропуская его в гостиную, я все еще пыталась подобрать слова, чтобы высказать частому гостю все, что я о нем думаю.

Спустя несколько недель Северус стал нашим постоянным, и, к сожалению, единственным гостем. Абигайль поправлялась так быстро, что доктор отказался ее обследовать, боясь сглазить. Но перед своим уходом шепнул мне на ухо, что если болезнь и дальше будет отступать, то я получу совершенно здоровую дочку.
Вечерами мы втроем собирались на кухне, пили чай и разговаривали. О себе Северус рассказывал мало, сказал лишь то, что работает учителем химии и живет далеко отсюда.
- И вы каждый день ездите к нам? – Как-то спросила я.
- Мне, к счастью, это не составляет большого труда.
Северус часто говорил загадками, переводил тему, когда речь заходила о нем, но, зато, с удовольствием слушал рассказы о нас с Абигайль, о нашей жизни до болезни, о моей жизни до замужества.
В один из таких вечеров Абигайль отправилась спать, а мы, как обычно, засиделись уже далеко за полночь. Я рассказывала Северусу о своем детстве, но он почему-то слушал меня на редкость невнимательно. За окном стояла теплая июньская ночь, ветер шелестел листьями старого дуба за окном,  издалека доносился звук проезжающих машин.
- И тогда моя учительница по трудовым наукам выставляет меня за дверь на глазах у всего класса и говорит…
  - Мне надо кое-что вам рассказать. – Произнес вдруг мой собеседник, по-прежнему глядя в окно. Немного удивленная тем, что он меня перебил, я приготовилась слушать.
-  Вы не замечали в последнее время чего-то необычного, неестественного? – На этот раз он смотрел прямо мне в глаза, и в его черных зрачках я увидела свое испуганное лицо.
- Необычного? Да нет, если не считать того, что моя дочь буквально вернулась с того света благодаря вам. – Я попыталась улыбнуться, но, увидев его серьезное лицо, отвела взгляд, только чтобы не видеть его глаз, пристально смотревших на меня.
- Это не самое необычное. – Он, усмехнувшись, откинулся на спинку стула. – Вы живете в пригороде, и поэтому не знаете всех происходящий в мире вещей.  Обрушение моста, туман, великаны…
- Великаны? – на этот раз я уже не смогла сдержать улыбки. Кажется, сегодня Северус в хорошем настроении.
- Я хотел сказать ураганы. – Он снова выпрямился и взял меня за руку. – Почему вы тогда подвезли меня? Почему посадили в машину совершенно не знакомого вам мужчину, идущего поздно ночью по дороге.
- Наверное, потому что мне нечего было терять. – Просто ответила я. – Увидела в вас что-то родное, близкое мне, и, к тому же, вам было плохо.
- Это было очень глупо с вашей стороны. – Ехидно заметил он. – Ну, хорошо, а сейчас? Почему я до сих пор сижу у вас дома, пью чай? Вы снова меня жалеете, думаете, мне некуда идти?
- Вовсе нет. Просто, мне хорошо с вами. Останетесь у нас навсегда. – Я сама не ожидала, что я это скажу. То, что было у меня в голове с самого момента нашего знакомства, вдруг вырвалось наружу, но легче от этого не стало. Северус резко отдернул свою руку от моей, словно боясь испачкаться.
- Вы не представляете, что сейчас просите у меня. – Он прикрыл глаза, как будто, если он еще мгновение посмотрит на меня, его стошнит.
- Почему? – Меня очень обидела его реакция; пытавшись сдержать набежавшие слезы, готовившие вот-вот окатить моего собеседника, я до крови прикусила губу. – Абигайль вас знает, даже полюбила вас за это время. Я – одинокая женщина, отнюдь не уродина, не зря же вы мотались сюда каждый день.
- Дело не в вас, и не в Абигайль. Дело во мне! – Северус поднялся, и, обогнув стол, встал напротив меня.  – Вы не представляете, кто я такой. В тот вечер, когда мы с вами встретились, я убил человека. Убил, своей собственной… - Он почему-то потянулся рукой за пазуху, но потом, резко отдернул ее – Собственной рукой.
Я с ужасом смотрела на человека, стоявшего передо мной и до меня с трудом доходили сказанные им слова. «Ну и пусть убийца! – Упрямо думала я. – Зато я люблю его.»
Вдруг Северус притянул меня к себе и поцеловал. У его губ – шершавых и жестких – был слегка солоноватый вкус. Через несколько секунд, которые показались мне вечностью, он отстранился от меня и вышел в коридор. Я выбежала следом.
Он стоял, открыв дверь  и глядя на ночное небо, покрытое миллиардами звезд, на луну, одинокую, как он сам.
-Я больше не приду. – Произнес он через плечо. -  Обещаю…
Он ступил на дорожку, встав на правую ногу, повернулся и исчез. Где-то далеко залаяла собака…

Он так и не пришел. Напрасно, каждый вечер я стояла у окна и не сводила взгляд с дороги, ожидая увидеть на ней мужской силуэт, с развивающимся сзади плащом. Он сдержал обещание.
Абигайль полностью выздоровела;  теперь у нее появился папа – врач, лечивший ее. Он приписывал себе заслугу в исцелении моей дочери. Он говорил, что болезнь изжила себя сама, но я знала, кто вылечил мою дочь, спас ее от смерти, спас меня…

Через четыре года в наш почтовый ящик опустилось одно странное письмо, с печатью, на которой были изображены четверо животных: Лев, Змея, Орел и Барсук.  Письмо было адресовано моей дочери.